Новый проект Irrational Games (на сегодняшний день эти люди допустили всего одну ошибку — Tribes: Vengeance — и создали как минимум два шедевра — System Shock 2 и SWAT 4) выглядит, прямо скажем, оригинально. Взять хотя бы сюжет. Сценарием BioShock занята Сьюзан О’Коннор, сочинившая до этого истории Gears of War, Dungeon Siege 2, Star Wars Galaxies и Act of War: Direct Action. В своем подкасте она с тоской в голосе вещает, что сегодня вопрос «про что мы делаем игру» в основном имеет два ответа: «про орков» или «про космос». BioShock, к счастью, ни про то, ни про другое. Это тонкая вдумчивая история, в качестве источников вдохновения для которой авторы называют Джорджа Оруэлла, автора монументальной книги «1984», и Айн Рэнд (Ayn Rand, настоящее имя Алиса Зиновьевна Розенбаум, 1905-1982 гг.), американскую писательницу российского (!) происхождения.

Игра рассказывает историю безымянного пока что героя, который в результате авиакатастрофы попадает в гигантский подводный город Rapture. Здесь выясняется, что сразу после Второй мировой войны, в 1946 году, советский эмигрант Эндрю Райан учредил на дне океана утопическое общество, чтобы построить идеальный капитализм, создать благоприятные условия для развития личности как самостоятельной единицы. «На борт» отбирались только лучшие из людей, интеллектуальная элита: ученые, философы, первооткрыватели. Организованное поселение накрыли гигантским стеклянным куполом, под которым собралось несколько тысяч человек.

И тут произошло печальное открытие: стекло c внешней стороны облепили подводные моллюски, из которых, как выяснилось, можно добывать стволовые клетки. Последние, в свою очередь, оказывали на тело человека совершенно потрясающий эффект, улучшая все его показатели, от интеллектуальных до физических. Эту субстанцию назвали «Адам», и она фактически стала основной валютой подводного общества. Разумеется, тут же нашлись желающие полностью контролировать добычу и распространение «Адама». Внутри крохотного общества развернулась междоусобная война, результатом которой явились необратимые мутации. Люди, бесконтрольно употреблявшие «Адам», изменились самым радикальным образом: из идеальной среды для развития личности Rapture в итоге превратился в затерянный в океане ковчег, набитый одичавшей интеллигенцией. И вот как раз в этот жизнеутверждающий момент (предположительно, 60-е годы прошлого века) в город случайно попадаем мы.

Кроме оригинальной сценарной завязки BioShock ко всему прочему еще и весьма свежо выглядит. Вместо серых лабораторий, заводов и подвалов игра регулярно демонстрирует выверенные до последней детали интерьеры, важность которых Кен Левайн не устает подчеркивать. Больше всего BioShock напоминает инди-экшен The Ship, авторам которого дали очень много денег: среди статуэток и фотографий утонченных женщин в вечерних платьях похрустывают патефоны, стены покрыты шелковыми обоями, а на выдуманной рекламе несуществующих сигарет безупречные дамы позируют с мундштуком.

Достояние республики
Ну и наконец, геймплей. Идеологически вся механика игры строится на двух принципах: выбор и взаимодействие. Главный стереотип, который BioShock планирует сломать, — это отношение к окружающему вас пространству как к декорациям. Левайн постоянно подчеркивает: «Посмотрите, как мы привыкли к тому, что все находящееся вокруг вас в игре — это нагромождение ограничений. Вы уже заранее понимаете, что вот в этот тоннель не пройти, потому как его перегородил какой-то дурацкий грузовик. Что за чушь — вы только что разнесли полдома во время перестрелки, но не можете взорвать это жалкое препятствие?! Мы привыкли играть по строго ограниченным, заранее заданным правилам. Нас ведут по коридору, периодически разыгрывают перед носом высокобюджетные театральные постановки, а мы радостно хлопаем в ладоши. В BioShock ничего этого нет!» Зато есть абсолютная свобода взаимодействия. Все, начиная от бокалов под мартини и заканчивая подвесными турелями, может быть использовано самым различным образом.

На практике, для того чтобы реализовать эти воззвания, Irrational вводят две уникальные игровые механики. Во-первых, тут имеется концепция плазмидов — различных инъекций «Адама», которые даруют вам сверхспособности. Выглядит это довольно дико: прямо посреди боя главный герой извлекает из кармана шприц с фосфоресцирующей жидкостью и вводит препарат в вену, после чего начинает происходить страшное. Рука чернеет, покрывается волдырями и язвами, из которых вырывается рой управляемых насекомых. Или замерзает, давая охлаждающий эффект. Полный список плазмидов держится разработчиками в секрете, так что информацию приходится выуживать по крупицам. Точно известно, что имеется плазмид, активирующий телекинетические способности героя: вы получаете возможность передвигать и разбрасывать объекты на расстоянии. Имеются также пирокинез (воспламенение объектов на расстоянии), заморозка, уже упомянутые пчелы и прочие атакующие инъекции. Это все понятно и, в общем-то, прогнозируемо.

Но вот что действительно интересно: некоторые плазмиды позволяют, к примеру, стравливать между собой двух монстров. Другие делают вас невидимым. Третьи на время прибавляют скорости. Четвертые временно камуфлируют героя таким образом, что враги принимают его за своего. А теперь вернемся к пресловутому выбору. Благодаря концепции «плазмидов» любая, самая незначительная ситуация в игре может быть разрешена множеством способов. Вы можете перепрограммировать охранную турель, чтобы она перестала по вам стрелять и открыла огонь по врагам. Вы можете вколоть себе ускоряющую инъекцию и пробежать мимо опасности. Вы можете, наконец, разломать трубу над турелью, пустить воду и, выстрелив электрический разряд в лужу, закоротить установку.

И вот здесь Irrational вводят еще одно уникальное понятие, которое Левайн называет «экологией AI». Играя в любой традиционный шутер, мы привыкли к двоичной системе мира: персонажи вокруг вас — или враги, или дружественные NPC. Третьего не дано. BioShock предлагает куда более сложный взгляд: во-первых, жители Rapture регулярно воюют между собой за «Адам». Во-вторых, они состоят в сложных отношениях друг с другом. Гигантский монстр в непроницаемом костюме (Big Daddy) никогда не нападает первым, его главная цель — охранять маленькую девочку, которая извлекает из трупов заветные стволовые клетки. Соответственно, если вам удастся натравить на ребенка какую-нибудь полоумную женщину в вечернем платье (есть и такие), можно избавиться ото всех монстров разом. Мало того, некоторые плазмиды наделяют главного героя внешним видом собирателя «Адама», так что при должной сноровке вы со временем можете превратить своего персонажа страшно сказать во что.

И так повсюду. Охотно демонстрируя пятнадцатиминутное видео из BioShock, Левайн не устает подчеркивать, что все происходящее на экране — чистый, незаскриптованный геймплей и при следующем запуске ситуация могла сложиться абсолютно по-другому. «Мы ведь как привыкли сражаться с боссами, — продолжает Кен сеанс разоблачений. — Нашли слабую точку на голове, пятнадцать раз запрыгнули на нее, выстрелили куда надо — и все, привет. У нас же совершенно другая ситуация. Каждая стычка — это такой мини-босс, вызов вашему воображению. Повторяющихся ситуаций нет в принципе, в BioShock практически невозможно предсказать, что произойдет дальше».

В предыдущем абзаце сосредоточен принципиально иной взгляд на пресловутый nextgen. Когда во главу угла ставится не новая графика, а новый уровень свободы — это уже как минимум интересно. Высказывания Левайна звучат, конечно, весьма неоднозначно, но между нами говоря, хочется уже прекратить забавляться в декорациях и почувствовать себя наконец в осязаемом мире, которому можно верить. И если у BioShock это получится, то мы даже боимся представить себе последствия для индустрии.